ЭЛЬКИН ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ

ПСИХОТЕРАПЕВТ, АРТТЕРАПЕВТ, МУЗЫКОТЕРАПЕВТ


Врач, кандидат медицинских
наук, музыкант, музыкотерапевт
автор 80 научных работ, 3 изобретений

Автор книг: «Целительная магия цвета и звука»,
«Театр цвета и мелодии Ваших страстей».
Находится в переписке с М. Люшером, создателем цветового теста.
Преподает в ИМАТОН, в институте культуры, В Гуманитарном институте 14 лет работы врачом, психотерапевтом и музыкотерапевтом в клинике вирусных болезней (где помогал больным с наличием психологических проблем, добиваясь перелома в заболевании)и в психологическом центре (помощь детям с энурезом, заиканием, неврозом) дали знание, как с помощью музыки помочь людям с психологическими проблемами, снять болезненные симптомы, повлиять на выздоровление.



В. Элькин "Опера хромых (Опыт преодоления)"
"Удача - это переход от одной неудачи к другой с возрастающим энтузиазмом!"
У. Черчилль

Я спешу. Сегодня у меня большие планы. Надо успеть сделать сеанс
музыкотерапии. Надо рассказать о новых идеях друзьям, надо скорее написать
книгу.
Я спешу. Но на пути этих срочных дел встает жестокая жизнь. Я перехожу
улицу и замечаю мчащуюся с моста машину - так мчатся только на гонках -
мелькает мысль, надо успеть, мне ведь осталось пройти только два шага...
Но я не успел сделать эти два шага до тротуара - они отделяли меня от
обычной жизни, оказывается прекрасной, несмотря на огорчения и переживания.
Внезапно я ушел в другой мир - полной тишины и обездвиженности. Это была
ночь - темнота и тишина, и тень ощущения – что-то не так... Ведь только что
было утро кипящего дня, а не время сна.
Я слышу, какой то обесцвеченный голос похожий на мой: "Меня сбила машина?"
Слышу и ответ: "Все хорошо, миленький, лежи теперь...". Я вижу кровь на
своей одежде. Я лежу в машине.
Меня сбила машина, - бесстрастно шелестит мне утихающее сознание.
Я не испытываю никаких чувств.
Потом я узнал - женщина, которая спасла мне жизнь, срочно вызвав "скорую",
просит поехать со мной, ей не разрешают. Я вроде ничего не слышу и не
понимаю, но опять слышу свой обесцвеченный голос: "Пустите ее".
Так начался мир кошмара - болей, мучений и страха. Машина сбила меня, я
взлетел на воздух, у меня сломана голень слева, разорваны связки в колене
справа, сломан таз, повреждены почки, разбит череп.
Меня ждали месяцы нестерпимых болей, они стали слабыми, но и до сего дня
не оставляют меня, напоминая о войне с бедой.
Меня ждали 5 операций, 4-х месячный ужас обездвиженности. Я пошел только
через полгода, через год - на костылях - я заставил себя ходить на работу,
написал книгу и начал, наконец, вспоминать о преодолении своей беды.
Не хочу оживлять ужасы, а вспомню о моментах преодоления.
Жизнь мне спасли терпение, доброта и помощь моей жены, удача встречи с
мастером хирургом. От меня требовалось сопротивление и выживание.
Сопротивление началось в реанимации. Я ползал по постели около врачей-
реаниматоров, боли были сняты, я попросил бумажки и начал каракулями писать
свою книгу. Мне не хотелось признать жестокую правду. Несмотря ни на что
буду писать, решил я, и это, возможно, было началом сопротивления и
спасения.
Мне некогда страдать и помирать - надо работать. Кривыми каракулями я
писал нечто нечитаемое, но мне необходимое.
Выживание... Для начала я не надевал очки и мне начинало казаться, что все
это кошмарный сон. Ведь это все не могло быть реальностью, как и крики
пьяных со сломанными ногами, ночные крики старушки: "Убейте меня ...
простите меня", как и то, что в соседней палате кто-то в делирии выбросился
из окна. Это дурной сон, а я ухожу в серый цвет спасения от жестокого мира.

Светлело и темнело окно, это шли дни и месяцы. Но каждая секунда была
временем невозможно жестокой боли и страха.
Как началось противостояние?
Я опускался до дна в темную реку страха и отталкивался ногами ото дна
чтобы всплыть. Я истово сопротивлялся, уходя от всего в свое дело - я каждую
разумную минуту думал и представлял свою книгу, которая еще не написана. В
воображении я рассказывал, играл мелодии гениев и говорил с людьми,
сочувственно меня слушавшими. В прошлом искал самые хорошие минуты и образы
и уходил в них. Легкий покой приходил, если я сопротивлялся, например,
пытался справиться с болью.
Однажды, обнаружив себя среди ночи, я увидел, что за окном было черно и не
скоро оно станет розоватым.
Замученная спасительница жена спала, и я поклялся, что не буду будить ее и
сестру и просить наркотик от боли. А боль была бесподобна - она искрилась,
вспыхивала и плавилась, обжигая до оторопи. Это была симфония болей и каждая
ее секунда была незабываема. Я представил ее сверкающим существом вроде
Змеевны на картине Рериха, это развлекло, но не помогло.
Вспомнилось, как вчера приходила коллега психолог и посоветовала -
представь, что этих болей нет. Хорошее дело, - заскрипел я мысленно. Какая
то сволочь опутала пальцы ног тонкой проволокой и РЕЗКО тянет ее вверх. Боль
только и есть, а меня нет, есть только визжащая от боли нога. Субличность по
имени НОГА. Нога плачет и визжит от болей, пятку пронзил раскаленный
стержень. Дело в том, что я проснулся на операции. И увидел - хирурги как
дятлы стучали над моей ногой, чья-то высокая тень прошла к моей ноге и
чем-то перекусила стержень, который пронзал пятку. Он вытащил стержень из
пятки, но нога то это помнит. Тогда я попросил усыпить меня, не хотелось
слушать этот стук.
Я погрузился в сон и обнаружил себя маленьким и дрожащим от холода, я иду
с отцом по улице Чайковского, оглядывая дома с дворянскими гордыми гербами.
Это раннее утро, а куда мы идем? А идем мы в баню. Там царство тепла и
горячая вода, льющаяся вода, ее теплые потоки спасают меня от боли. Это был
синий сон- покой освобождения, синий мир воды, - потом понял я.
А вот другая ночь - приснился кошмар. Я вижу огромную фотографию и
нахожусь в ней, на ней развалины, битое стекло, мертвые чеченцы, дохлая
лошадь, и я с моей ногой, которая лежит как застреленный поросенок. Сон
сегодня не помощник. Теперь ночь боли, а я не хочу ни болей, ни наркотика.
Плохо то, что в эти месяцы я был счастлив только в дни операций, когда мне
давали наркотик и боли исчезали, Быть без болей - это счастье - поняло мое
тело. Так инвалиды становятся наркоманами - понял я. Наркотик, который мне
дают, превращает меня в радостного кретина - катятся цветные шары, какие то
англичане резвятся в коттеджах в красочном фильме-кошмаре. У меня лживое
радостное чувство, что мне сейчас дадут тысячу долларов, а за что
собственно, все это бред. Я боюсь этой лживости фальшивого счастья.
Гнев охватил меня у меня. Есть еще другая нога, сил у меня, конечно, нет,
но я заставлю себя согнуть другую ногу 800 раз. Когда я начитывал десятки и
сотни сгибаний, я устал больше чем от счета баранов и забыл все - не только
боль, но и кто я такой и как меня зовут, и что у меня болит. Пришел сон
усталости. Это была красная методика спасения от болей.
Я понял, что все амбиции это суета, а счастье - просто сидеть, просто
стоять, а пройти до туалета это несказанное счастье.

Преодоление.
Вскоре дела мои пошли хуже, и я увидел плохой сон... Я стоял на территории
института, около ступеней на входе в садик, в виде странной скульптуры. Я
был весь в железе (самое удивительное, что через месяц мне, спасая
расколотые кости, введут стержни через живот и пронижут ими кости таза, их
скрепят огромные болты - кто их видел, сразу делал обморочное усилие
покачнуться и осесть). Рядом со мной стояли еще два человеко-памятника -
один из них был мой друг художник и фотограф Юрий Филон. Он спился и
работал дворником, подметал этот садик, где мы сейчас. К сожалению, он
недавно умер. Он был голоден и искал что-то в баке, а крышка захлопнулась и
ударила его по левому виску. Через 2 дня он умер. Я вспомнил, что за неделю
до беды он нарисовал картину, на которой было существо похожее одновременно
на Пушкина и на печальную лягушку, у этого существа на левом виске было
нарисовано что-то темное.) Третий живой памятник был мой друг, который умер
год назад от лейкоза, он очень страдал. Он был в черном. (Я вспомнил, что за
неделю до смерти он увидел сон - палач в черном спросил его, куда он пойдет
направо или налево. После этого сна он крестился.) Мы стояли втроем - один в
баке, другой в железе, а третий в черном. Нас не замечали. Я видел через
ограду место, где меня задавила машина. И тут я увидел людей, которые
уходят, их глаза были как у рыб. Глаза уходящих - это очень тягостное
зрелище, и я попросил Бога и музыку помочь мне - много дела, не сделано,
рано уходить.
Я помогал всем музыкой, пусть она и мне поможет. Но классическая музыка
печальна, ее плач стал уводить меня в мир иной. В испуге я стал слушать
радостные мелодии, но это было еще хуже, это было оскорбительно
негармонично. Глаза утонувших смотрели печально, как рыбы в аквариуме. И я
оказался около Амстронга, и бросился в его оркестр, прося поиграть на
пианино. Черные музыканты недружелюбно смотрели на меня. Армстронг сказал
мне с иронией: "Белый человек, ведь ты так любишь классику, зачем ты пришел
к нам". Но я ринулся к пианино и стал играть вместе с ними. Золотая труба
Сачмо сверкала солнцем, золотистые звуки его трубы, ослепительные мелодии
негритянского гения были такие же могучие, как мелодии Бетховена. Музыка
Сачмо спасла мне жизнь.
Потом я записал кассету, где собрал лучшие мелодии Армстронга, темы,
которые играет его золотая труба - спасительница от смерти.
Меня посадили в кровати первый раз через 3 месяца после травмы. Я мечтал
куда-нибудь пойти, но ноги у меня были опухшие и беспомощные. Они были
пластилиновые и не могли меня удержать. Я прочитал, что царь Федор Иоаннович
был скорбный ножками. Я горевал, вспоминал слова Будды. Будда сказал: ты
должен любить безногих, двуногих, четвероногих и многоногих. Когда он
говорил про безногих, то имел в виду не таких как я. Он имел в виду змей.
Ко мне пришла знакомая и закричала: "Володя, тебе повезло". Она имела в
виду то, что я выжил. Кто-то во мне заскрипел - лучше бы я гулял, как и все,
где ж тут повезло.

Знаки.
Я вспомнил знаки предупреждения от судьбы. В начале года я купил дракона -
знак года, но у него отломилось крыло. (Мне объяснили, что пострадает моя
нога, но я не внял). Я снова купил дракона, но и у него отломалось крыло
(пострадает и вторая нога, сказали мне, но я не внял).
Я сидел в доме ученых, ожидая своего выступления. У меня в руках был
аргентинский народный инструмент - он был как большая палка и журчал, если
его перевернуть. Я задремал, слушая романсы Вяльцевой. Вдруг раздался
грохот - кто-то упал - понял я. Оказалось, что упал то я, вместе с
аргентинским инструментом, подо мной рассыпался стул (я опять не внял).
Однажды когда я бежал с работы, меня догнала собака. Она безжалостно
вцепилась мне в левую ногу - именно в ту, которую скоро сломает машина. Я
всегда любил собак, но теперь это чувство потускнело. Она была знаком - не
спеши, останови свой безумный бег, но я не внял.
Это беда холерика да еще родившегося 1 апреля, в день дураков. Дураков
надо учить.
Теперь я не бегаю, а занимаюсь только важными неотложными делами...
Моя внучка дала свою испорченную игрушку - щелкунчик с отломанными ногами.
Став умнее, я умолял спасительницу жену: "Инна, почини этого щелкунчика
поскорее".

Гнев.
Я в санатории и сижу на тележке, все ходят кроме меня, тележка слабо
двигается, и я отталкиваюсь от пола костылями, двигая ее.
Ожесточение ведет меня - сегодня врач сказала мне: "Ходить вам нечем, все
время лежите". Гнев, охвативший меня был лучше уныния и страха.
Я каждый день вставал на костыли, держась за спинку кровати, и на
распухших пластилиновых ногах похожих на опухшего поросенка пытался
двигаться.
Через какое-то время мне разрешили прийти на физкультуру.
Я ехал по спуску, держа руками перила (руки стали как у Шварценеггера,
шутка ли, сутками таскаю себя в тележке отталкиваясь костылями). Вот и зал.
Красавица-физкультурница показывает, что делать и поломанные люди с
восторгом все это делают. Я старался, как мог, мотая битой головой. Потом
все стали ходить (я был единственный среди всех - сидячий). Они были похожи
на лемуров с фантастическими повреждениями конечностей. Я боялся, что они
отдавят мне мои клешни. Все устремились к шведской стенке. Я решил
показать, как я здорово стою - пусть все порадуются со мной. Но не понял,
что устал. Когда я поднялся на костылях, у меня закружилась голова, и я упал
на красивую физкультурницу. Она возмутилась, сказав, что ей не нравится,
когда на нее падают. Она отослала меня обратно - учиться ходить. Это была
среда, мне разрешили появиться после этого скандала только в понедельник.
Наконец я решил добраться до рояля в зале и помочь себе музыкой.
Напуганный психолог говорила мне, что я не смогу подняться на сцену, но
мой энтузиазм и моя битая голова ничего не хотели знать. Я подъехал к сцене
на тележке, отважно вышел и стал подниматься, ставя резиновые ноги, на
ступеньки, держась за боковые стенки входа на сцены. Наконец я оказался на
сцене и бодро пополз к стулу у пианино. Хватаясь руками, я вполз на стул и
счастливо поиграл себе во славу музыки и будущих удач. Перепуганная психолог
опасалась, что я рухну и расколюсь на отдельные фрагменты. Однако я так же
браво сполз со стула и приполз к ступенькам. Я никогда не видел и не слышал
таких сеансов музыкотерапии.
Я подумал, что это прекрасный сеанс для инвалидов. Они сидят в зале -
ломаные и битые. Приползает их коллега, он резво вползает на сцену, играет и
так же бодро уползает.
Я вспоминаю себя на костылях в зимний день, кругом январь, гололед, такой,
когда люди стараются меньше ходить, я иду до гостиницы остановку и добираюсь
за полтора часа. Но я упрям, у меня как у собаки 4 ноги и я не падаю на
скользком льду. Я заставлю себя ходить и ползать. Я так мечтал об этом в
больнице - все уходили, а я оставался один. Но мне, еле ползающему по
комнате, позавидовал пациент, который лежал в кровати - у него была удалена
ступня.
Теперь я ползаю и кругом нет более неуклюжего инвалида. В трамвай я
вползаю на руках, из трамвая я выпадаю, в метро я раз выпал на какую-то
женщину. Недавно я вышел на крыльцо дома и увидел друга, от радости я
потянулся к нему и выпал с лестницы, но он меня поймал. Я мечтал в больнице,
что когда-нибудь буду в Доме Книги и однажды я дополз до прилавка, но все в
магазине оторопело разглядывали меня. Меня это окрыляло.

Осознание.
Однако отчаяние и страх в душе не оставляли меня
Я решил изучить свое состояние и запомнить навсегда.
...солнце тогда мне казалось черным, потому что я жил в трагическом мире
боли и страха.. .
...ноги визжали от боли всегда - да и сейчас это часто делают...
...воздух - морозный, свежий, крепкий воздух казался мне густым и вязким...
В мае следующего года я уже хожу на костылях, хожу медленней всех, кто
передвигается на улице, но это счастье. Однако у меня новые стрессы и
горести. Я научил свое сознание, которое всю жизнь отличалось тревожностью,
быть спокойным. Четыре месяца я повторял себе заклинание: "закон жизни и
выживания для меня таков - ЧТО БЫ НИ ПРОИЗОШЛО, Я ЧТО ТО ДЕЛАЮ, А ЕСЛИ НЕ
МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, НЕ ОБРАЩАЮ НА ЭТО ВНИМАНИЕ И НЕ ТРАЧУ НА ЭТО СИЛЫ".
Четыре месяца я учил, как ребенка, подсознание, и оно научилось так
реагировать на все, и блаженный, желанный покой пришел ко мне. Оказалось, я
открыл велосипед - потом нашел индийскую поговорку - "в беде либо
противодействуй, либо оставь без внимания".
Позже, обнаружил в биографии Рахманинова - композитор, находясь в
депрессии слушал слова врача, который без пауз медленно повторял ему древнее
заклинание преодоления. Он слушал их 4 месяца, а потом встрепенулся и
написал свой гениальный 2-й концерт.
Клуэ, оказывается, говорил, что срок нужный для успеха самовнушения - 4
месяца.
Я поверил. Я знал, теперь нужно самую малость - вызвать солнечную радость,
но... для нее нет поводов, у меня новые беды, впереди две операции на
почках.
Я решил, что тогда надо высмеять все проблемы. Обращаюсь к мудрому
Пенешкиани и вспоминаю анекдот:
Человек писает в постель. Его отправляют к психологу. - Помог психолог? -
спрашивают друзья. - Я так же писаюсь в постель, но теперь я горжусь
этим!!!
Писаешь в постель? Говорит Пенешкиани - молодец, умеешь плакать вниз!
У меня сломаны кости - это замечательно, значит, возможно, начнется
омоложение. Пробита голова - это прекрасно, так иногда возникают
экстрасенсорные способности. Такими травматиками были и Джуна и Ванга. Пока
я не вижу особых способностей. Наоборот, мне кажется, что при не весьма
обширном уме я отличаюсь косноязычием (это образ Салтыкова Щедрина).
Проявления перемежающегося слабоумия - налицо, а особых способностей - не
видно. Ждем-с. Должна же быть какая-то польза от травмы головы. Кстати,
вспомнил английский комический стих:
Когда я был мальчишкой, умом я не блистал
Года прошли, но все же умнее я не стал
И что бы я ни делал, все наперекосяк,
Видать чем больше парень, тем больше он дурак.

Камень в почках - прекрасно - так я теперь не могу нарушать диету. А эти
острые боли в почках - это тоже замечательно. Ведь они отвлекают от болей в
костях.
Когда я смог передвигаться то добрался до того места, где меня сбила
машина. Первый раз я протащил себя тем же путем что в день беды. Сначала мне
было очень страшно - я целый год видел это место в кошмарах. Последующие дни
страхи таяли. Теперь я равнодушно смотрю на это место, иногда даже забываю,
что здесь пролилась моя кровь и полтора года выпали из жизни. Поток времени
смывает все и этим надо пользоваться, человек ко всему привыкает.

Опера хромых.
Теперь я вошел в группу хромых. Среди нас есть замечательные люди.
Я был в санатории два раза и те, кто меня окружали, поразили меня своим
мужеством. И сочувствием. Это случайная выборка россиян попавших в беду,
это - люди моей страны и они мне нравятся. Я видел, как они справляются с
проблемами и многому поучился у них. Особенно мне запомнилась старушка,
которая терпела страшные боли, так как хотела ходить после перелома шейки
бедра.
Среди нашей группы были знаменитые люди.
Например, Сервантес. Он попал в плен к туркам, дважды пытался бежать и
начальник города говорил - пока этот хромой здесь, я опасаюсь за судьбу
османской империи.
Хромой от рождения Байрон стал замечательным пловцом, и итальянцы звали
его ЧЕЛОВЕК- РЫБА.
Парализованный Николай Островский ВСЕГДА УЛЫБАЛСЯ.
Милтон Эриксон сидел в инвалидном кресле. В 18 лет он думал, как было бы
хорошо, если бы заскрипело это кресло. Через несколько месяцев оно
ЗАСКРИПЕЛО и он снял проявления паралича.
Рузвельт был инвалидом после полиомиелита. Специальное устройство
поддерживало его тело, но он выступал с речами по всей стране и стал
президентом. После инагурации он остался один в комнате и ему пришлось
ползти по полу из кресла к столу. "Хорошо, что американцы меня не видят," -
думал тогда Рузвельт.
Луспекаев сыграл свою самую великую роль в фильме "БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ",
уже потеряв ступню.
Есть еще хромой бес Лесажа, но это особая история.
Герой картины Рибера - колченожка. Мальчик с изуродованными ступнями
громко неудержимо хохочет. Эта картина - символ преодоления.
Этот год я ходил на пластмассовых стеклянных и на резиновых ногах. И пусть
пока я не могу, как Маресьев, стучать ногами, прыгать, танцевать, но опыт
преодоления был полезен.
Надо тащить себя на работу и проводить сеансы музыкотерапии, и изучать
тайны восприятия цвета и музыки и помогать людям. Почему же рассказ назван
опера хромых . ХОЧЕТСЯ УЛЫБНУТЬСЯ ВМЕСТЕ С ЧИТАТЕЛЕМ
Мы вспомним анекдот
Чапаев спрашивает Петьку - Что ты пишешь
- Оперу
- Какую еще оперу
-Опер сказал - пиши про всех.
Я представил хриплые голоса хромых - от хромого беса до пиратов капитана
Флинта,
И решил написать про всех наших. Мы, хромые, скорбные ножками, - очень
упрямые, активные и веселые люди.

Главная
Напишите мне